В 1944 годупод белорусским местечком Озаричи фашисты впервые опробовали биологическое оружие.
Немецкий генерал медицинской службы Блюменталь в донесении в Берлин указывал, что характер советского солдата помешает ему осторожничать при освобождении пленников концлагеря, и это станет залогом ус пеха разработанной им операции. В качестве методики
массового уничтожения вермахтовский «эскулап» предлагал биологическое оружие. Предполагалось, что вспыхнувшая среди солдат Советской Армии эпидемия сыпного тифа приостановит наступление.
Осенью 1943 года началось освобождение южных районов Беларуси. В январе 1944-го были освобождены крупный железнодорожный узел Калинковичи и областной центр Полесской области Мозырь. Немецкая линия обороны отодвинулась за реку Виша, и на два месяца местечко Озаричи - в те времена центр густонаселенного района - стало прифронтовым. На болотах фашистами было создано три обнесенных колючей проволокой лагеря: крупнейший - в нескольких километрах от райцентра Озаричи, еще два - возле деревень Подосинники и Дерть. За колючую проволоку было согнано около 50 тысяч человек: мирные жители из Смоленской, Орловской, Брянской областей, которых еще с 1943 года фашисты гнали перед собой как живой щит, жители Мозыря, Жлобина, но большинство - из близлежащих к Озаричам деревень и поселков. Женщины, старики, более 16 тысяч детей...
Голод и отсутствие медицинской помощи способствовали развитию на оккупированной территории эпидемий. Одним из инфекционных заболеваний, уносивших больше всего жизней, был сыпной тиф. Больных тифом в лагеря свозили из окрестных больниц.
Здоровых узников немецкие врачи заражали тифом посредством вакцинации; люди заражались сами, вступая в контакт с больными. Практически неизлечимая в то время болезнь в условиях скученности (площадь крупнейшего из трех лагерей под Озаричами составляла, как рассказывают краеведы, около 5 гектаров) распространялась, как пожар: сотни людей заболевали буквально за несколько часов. Лагеря просуществовали менее трех недель (первые партии были согнаны в них в первых числах марта, а освободили узников советские войска в ночь с 18 на 19 марта), но за этот недолгий срок в них погибло более 9 тысяч человек. Выжили в основном те, кто пробыл за колючей проволокой лишь несколько дней.
В аду
Антонине Евменовне Пигуль (по мужу Верас) было 14 лет, когда карательный отряд собрал население ее родной деревни Дербин и погнал в лагерь смерти.
- Нас и односельчан построили в колонну по 12 человек и сказали по-русски, что шаг в сторону будет означать расстрел, - рассказывает Антонина Верас. - В нашей семье было пятеро человек - мама, я, младшие брат и сестра и 90-летний дедушка. Потом нашу небольшую колонну вклинили в огромную толпу людей. Никто не знал, куда мы идем.
Была ранняя весна, вспоминает Антонина Евменовна, тысячи ног размесили грязь, и по колено в ней люди брели еще 9 километров. В колонне двигались машины - людей из больниц, которые не могли идти, везли в кузовах вповалку. Машины давили замешкавшихся, и дорогу колонны отмечали лежащие в грязи трупы. Наконец люди увидели обнесенные колючей проволокой ворота и поняли, что их путь завершен...
Сейчас, спустя более чем шесть десятилетий, на месте крупнейшего из трех лагерей смерти - белый обелиск и тихий, просвеченный солнцем сосновый лес. Но для моей собеседницы это место навсегда останется таким, каким она увидела его когда-то подростком.
- Вот здесь, справа от ворот, горел костер. Еду, теплую одежду, документы немцы отбирали и бросали в огонь. Мы зашли за ворота - людей видимо-невидимо, и повсюду лежат трупы - не пройти.
Все подступы к лагерю были заминированы, охраняли узников три фашистские дивизии. На вышках постоянно дежурили солдаты. Пулеметная или автоматная очередь обрывала жизнь любого, кто нарушал запреты. Запрещено было собирать хворост и раскладывать огонь, чтобы согреться, строить шалаши, подходить близко к ограждениям.
- Немцы боялись нас как огня: они ведь тоже могли заразиться, - поясняет Антонина Евменовна.
Был запрет на то, чтобы хоронить трупы. Сыпной тиф передается воздушно-капельным путем, но главные его разносчики - вши. Болезнь проходит с высокой температурой, и человек буквально за несколько дней просто сгорает. Март в 1944-м выдался холодный, с мокрым снегом и ночными заморозками. И каждая ночь, вспоминает Антонина Верас, уносила сотни жизней. Утром люди просыпались среди трупов тех, с кем еще вчера разговаривали, делили хлеб из опилок. Хлеб привозили раз в четыре дня и перебрасывали через колючую проволоку прямо в грязь, на головы собравшейся у ворот толпы - тех, кто еще мог ходить. Воды не давали вообще, люди пили болотную жижу. Старики и дети погибали первыми. Многие сходили с ума, чаще всего матери, чьи дети умерли у них на руках. Уже через несколько дней пребывания в лагере люди переставали двигаться - ноги были обморожены. Одна из малолетних узниц лагеря, Татьяна Ивановна Манько, вспоминала: спаслась она благодаря тому, что мать, когда каратели выгоняли людей из домов, успела надеть ей отцовские кирзовые сапоги и догадалась обмотать ноги тряпками - фашисты не заметили, что ребенок в добротной обуви, и девочка сохранила ноги.
- В ночь с 18 на 19 марта вдруг стало тихо, - вспоминает Антонина Евменовна. - Перед рассветом, очнувшись, мы увидели, что фашисты ушли. А потом где-то в лесу стали кричать "ура". И первыми мы увидели троих советских солдат - я запомнила их навсегда... Один из них, молоденький, оказался нашим земляком. Он нашел в лагере свою маму и трехлетнюю сестренку - они выжили.
Уходя, немцы заминировали ворота. Саперы вывели тех, кто мог идти, по узкой тропинке и посоветовали добираться домой... Но мы с мамой, как и очень многие, еще два дня лежали в лесу, обессиленные, прежде чем смогли идти. И мы видели, как тысячи трупов свозили в братскую могилу. Где-то здесь похоронен и мой дедушка, он умер в лагере...
План Блюменталя удался. В передовых частях Советской Армии, освобождавших узников, вспыхнула эпидемия. Но болезнь была локализована, эпидемия не достигла тех масштабов, на которые рассчитывали немецкие стратеги. Уже в 20-х числах марта в окрестностях Озаричей было создано более двух десятков госпиталей. Но несмотря на то что советская медицинская служба оперативно разобралась в ситуации, очень многие из тех, кто побывал в лагере, умерли в первые недели после освобождения. Сотни жизней удалось сохранить благодаря тому, что был применен пенициллин - это был один из первых случаев использования советской медициной антибиотиков. Многие бывшие узники навсегда остались инвалидами: с ампутированными ногами и руками, с хроническими заболеваниями. Антонина Евменовна Верас вспоминает, что ей пришлось заново учиться ходить.
Незаживающая память
- До сих пор бывшие узники неохотно рассказывают о пережитом, - говорит заведующая музеем памяти жертв Озаричского лагеря смерти Ирина Михайлова. - Даже спустя более полувека это незаживающая рана в душе. И рассказать для них означает заново пережить.
Сведения о лагерях смерти возле Озаричей противоречивы и неполны. После войны побывавших в фашистском плену приравнивали к изменникам Родины.
- В 16 лет меня отправили в Мозырь на курсы, и, вернувшись домой, я пошла работать секретарем сельсовета, - вспоминает Антонина Верас. - Работала я старательно, и меня стали готовить в партию. 19 ноября 1949 года меня вызвали в горком партии. Первый секретарь райкома партии попросил меня рассказать биографию. Я рассказала честно, без утайки. И о том, что была четыре дня в лагере смерти, тоже рассказала. А он поднялся во весь рост и говорит: "Такие предатели, как Антонина Пигуль, не должны пачкать ряды нашей партии!".
Пройдя ад лагеря смерти, потеряв близких, долгие годы Антонина Евменовна жила с клеймом изменницы Родины. Ей не позволяли получить образование, трудно было найти работу. Большинство же бывших узников молчали о том, что побывали в лагере, факт существования лагерей смерти возле Озаричей широко не афишировался средствами массовой информации. Да и учеными история этих лагерей изучалась мало. Но были энтузиасты-исследователи, на свой страх и риск еще в 50-е годы по крупицам собиравшие документы и немногие свидетельства очевидцев. Среди них - Григорий Головаченко, который ребенком тоже побывал в Озаричском лагере, а также Владимир Макатров, историк по образованию. Они смогли собрать и сохранить весь тот материал, который стал основой созданного в 2004 году в Озаричах музея памяти.
- Сколько всего бывших узников лагерей смерти живет в Озаричах и окрестностях, сказать трудно. По моим подсчетам, сегодня их осталось примерно полторы сотни, - рассказывает Владимир Макатров. - В 1950-е, когда я начинал собирать материалы о лагерях, только 9 человек согласились поделиться своими воспоминаниями.
Первый памятник на месте крупнейшего из трех лагерей смерти был установлен на общественных началах, сложен каменщиком-самоучкой.
В годы перестройки достоянием общественности стали многие прежде неизвестные факты об истории Великой Отечественной войны, в частности о концлагерях. Но лагеря близ Озаричей снова остались в тени: они не были признаны концлагерями. В нынешнем году Министерство юстиции Беларуси зарегистрировало Республиканское общественное объединение бывших узников фашизма концлагеря "Озаричи".
«Народная газета»
No comments:
Post a Comment