ПИШЕТ ОЛЕГ АЛКАЕВ

ПИШЕТ ОЛЕГ АЛКАЕВ

Новая статья Олега Алкаева "Политзаключенных не будет,но..."

Прочел статью Валерия Щукина "Политзаключенных в Беларуси больше не
будет"и после некоторых раздумий тоже согласился с ним в
политизированности судебного процесса над Дмитрием Лисеенком. Но честно говоря, я не
знаю, как сегодня можно помочь Дмитрию и снять с него это страшное
обвинение, именуемое распространением наркотиков. Я верю Валерию Щукину. Если
бы вопрос касался пресечения целого канала распространения, то есть с
выявлением поставщиков, мест хранения и реализаторов, то я думаю, что
не только у  Щукина, но и у родной матери бы не хватило смелости встать
на защиту наркоторговца. Но ведь этого нет. Есть только единичный
бессистемный случай. А ведь известно, что  "одноразовых"  наркоманов не
бывает.
Мой  опыт подсказывает, что в данном случае произошел процесс
совершенно обратный тому, который доказывают судьи, и наркотики пришли не от
парня к девушке, а как всегда бывает в случае "подставы", от девушки к
парню. Ибо, только такой процесс гарантирует организаторам "чистоту
эксперимента", и четко ориентирует их по времени и по месту "операции".
А  привела меня к этой мысли одна аналогичная ситуация, произошедшая в
марте 2001 года, свидетелем которой был лично я сам. И я сразу же
вспомнил поговорку о том, что новое, это хорошо забытое старое. Но, о той
ситуации я расскажу несколько позже, а сейчас хочу в силу своих
возможностей ответить на один очень актуальный вопрос, который автор статьи по
всей видимости задает всем читателям, и который дословно звучит так:
  "Политический заказ этого уголовного дела налицо. Только вот заказчик
кто?"
Все же наивный народ журналисты. Вот и  Щукин Валерий Алексеевич, ведь,
если рассуждать "по понятиям", то по количеству "ходок",  уже
практически в любой камере,   на  место под окном претендовать может, а все не
знает:  "Кто же в Беларуси "заказывает" политиков?"
Вообще то само слово "заказ" по отношению к обсуждаемой теме в корне не
верно, ибо ни лингвистически,  ни этимологически не отражает сути
последствий, кроющихся за этим вполне безобидным кулинарно-бытовым
выражением.
Ну посудите сами.  Ведь в таком случае мы должны представить себе
 "заказчика",  сидящим за столиком в ресторане, а вокруг него Шеймана,
Наумова, Жадобина и Миклашевича в белых официантских передничках, застывших
в почтительном поклоне с блокнотами и ручками в руках. Заказчик
гурмански шевелит губами и усами, а все вокруг строчат, кого ему
"приготовить" к завтраку, кого к обеду, кого на первое, а кого на второе или
скажем, к десерту. Никак не вяжется. Ведь не в Центральной Африканской
Республике живем, где ныне покойный император Бокасса, как известно, любил
побаловаться человечинкой, а все же в центре Европы.
Да и в Уголовном Кодексе такого понятия как "заказ" тоже пока нет.
Поэтому, поскольку речь все таки идет об уголовном преследовании, то я,
для простоты понимания и избежания ложных ассоциаций, перейду на
определения, предусмотренные ст.16 УК РБ, и назову  лицо, которое разыскивает
Валерий Щукин, его настоящим, законным именем  - ОРГАНИЗАТОР
(руководитель). Именно так в Белорусском уголовном занодательстве называется "лицо,
организовавшее совершение преступления, или руководившее его
совершением, либо лицо, создавшее организованную группу или преступную
организацию, либо руководившее ими". Конец цитаты.
Конечно, если хорошо покопаться в этой же 16 статье, то можно найти и
более "мягкий" вариант сравнения, например "подстрекатель", но не
хочется опускать "заказчика" до уровня мелкого провокатора, обидеться может.
Он же у нас везде должен быть только первым, и в этом со мной
согласятся даже самые суровые прокуроры и неподкупные судьи. Неужели у кого-
нибудь могут возникнуть сомнения, что в стране,  где главой государства
контролируется даже посадка огурцов, кто - то может самостоятельно решать
вопрос о "посадке" человека.  Надеюсь, что Валерий Алексеевич
догадался о ком идет речь?
Конечно, было бы неверно полагать об индивидуальном,   президентском
решении по каждому обвиняемому,  (тогда бы следовало упразднить всю
сегодняшнюю холуйскую юстицию), поэтому речь пойдет о создание в стране
системы государственного террора по отношению к своим же гражданам. А
терроризм, как известно, является очень тяжким  уголовно наказуемым деянием.
Однако, наш президент в определенной степени очень даже демократичен.
Он определяет лишь общие направления в пресечении крамольной
деятельности "деструктивных элементов", а право выбора средств воздействия на
такие элементы оставляет за своими подчиненными. И они выбирают,  не
утруждая себя  особой изобретательностью,  то есть в полном соответствии с
особенностями своего холопского мышления, и купленного образования. Да
и зачем  вообще напрягать мозги и переводить бумагу, когда самыми
"ходовыми" преступлениями прошлого года в Беларуси стали мелкое хулиганство
и нецензурная брань. Если за них одинаково судят и профессора с
мировым именем, и грузчика с овощной базы. Об общественном мнении говорить
также не приходится, ибо оно формируется ими же самими. Они знают, что
народ проглотит любую версию, особенно если она увязана с батькиным
именем и  происками проклятых "западных поработителей". Конечно, всякая
деятельность по мере своего развития совершенствуется. Таковы законы 
диалектики. Не миновали этого процесса и наши карательно-воспитательные
органы.  Исчерпав свои возможности на хулиганско-матерном направлении
борьбы с оппозицией, они решили перейти на качественно новый, более
серьезный уровень провокаций. В дело пошли такие проверенные и  надежные
способы нейтрализации  инакомыслящих, как обвинение их в приобретении и
распространие наркотиков.
Тема это далеко не нова. В арсеналах спецслужб всех времен и народов,
существуют и более изощренные  средства  влияния на неблагоразумных и
непокорных граждан. Остановлюсь на некоторых из них, известных лично мне.
Известный советский диссидент семидесятых - восьмидесятых годов
прошлого века Владимир Сквирский, отбывавший наказание в одной из колоний
Семипалатинской области, где мне довелось служить, был осужден за кражу
книг. В основу обвинения был положен факт изъятия в его квартире
нескольких раритетных книг, действительно похищенных из одной Московской
библиотеки. На книгах были обнаружены отпечатки его пальцев. Надо отдать
должное чекистам, они подошли к решению проблемы Сквирского  очень
творчески. Они максимально использовали его же собственные увлечения.  Он
действительно был заядлым книголюбом, и действительно пользовался в
библиотеке книгами, которые позже с отпечатками его пальцев и нашли у него при
обыске. И хотя книг он естественно не крал, но доказать что - либо в
суде было невозможно. И даже не по причине мастерски проведенной в
отношении его чекистской "операции", а потому, что решение о его
"нейтрализации", принималось на уровне политического руководства страны, а 
следовательно он был обречен. К счастью для него, обречен только на
изоляцию от общества, а не автомобильную катострофу, или падение из окна
верхнего этажа какого - нибудь здания.
В том же Семипалатинске, в начале восьмидесятых годов, я, находясь в
должности начальника оперативного отдела ИТК, по просьбе сотрудников КГБ
подготовил к негласному сотрудничеству, и по освобождению передал им
на связь одного очень опытного карманного вора. Когда через несколько
лет он вновь был осужден и вернулся в колонию, то в беседах со мной
сетовал на то, что ему по заданию сотрудников КГБ приходилось выполнять не
совсем обычные поручения, а именно, заместо воровства, наоборот
подкладывать в карманы указанных ему людей  различные документы, или
помеченные деньги.  Иногда, так же, по заданию чекистов, приходилось похищать и
передавать им ключи от квартир и машин. В конце концов он "потерял
квалификацию" и попался на простенькой краже. В стране уже во всю шла
перестройка, и выручать его никто не стал. Так он снова "сел".Конечно, мне
было понятно, что все подложенные документы и  деньги в дальнейшем были
использованы, как компрометирующий материал и становились средством
  государственного шантажа неугодной  властям  личности, но
воспитанный на трудах Маркса и Ленина, я свято верил в международный буржуйский
заговор против СССР и искренне полагал, что в борьбе с врагами
коммунизма  любые средства хороши.
А в двухтысячном году внимание спецслужб Беларуси привлекла и моя
скромная персона, но при весьма необычных обстоятельствах. 
В минской психиатрической больнице, именуемой в народе "Новинками",
проходил стационарную психиатрическую экспертизу один довольно авторитетный
минский уголовник. Чтобы не порождать ненужных сплетен и кривотолков,
  я не буду называть его фамилию, а обозначу его под именем "бандит",
тем более, что он им и был на самом деле. Экспертиза проводилась всвязи
с совершением им тяжкого уголовного преступления. Мерой пресечения ему
был избран арест, и до направления в "Новинки" он содержался в минском
следственном изоляторе. Однажды в больнице его навестили два молодах
человека приятной наружности, представившееся сотрудниками
республиканского КГБ.  В особо доверительной обстановке они сделали ему очень
заманчивое предложение. Оно заключалось в том, чтобы он, то есть этот бандит,
сделал официальное заявление о том, что его, в период нахождения под
стражей в СИЗО  1, регулярно снабжал героином не кто иной, как лично
сам начальник СИЗО Алкаев Олег Леонидович.  Взамен гарантировались: 
признание его  невменяемым, и сответственно, прекращение уголовного
дела. Это был практически прямой путь на свободу. Ставки были настолько
высоки, что молодые люди даже не сомневались в достижении консенсуса.
Однако вышло все иначе. Бандит, хотя и был закоренелым уголовником, и
честно говоря имел  веские причины, чтобы меня недолюбливать(этот аргумент
тоже был использован чекистами), но  не оказался ни трусом,  ни
подлецом. Он не стал вводить молодых людей в заблуждение и вести с ними
двусмысленную  игру, выторговывая свободу, а в категоричной форме  отказался
от такого соблазнительного предложения, оставив их с разинутыми ртами.
Мало того, по прибытию в СИЗО (его естественно признали вменяемым и
вернули в тюрьму) он, посчитал нужным  предупредить меня о чекистском
"заговоре" и вероятной провокации. Причем сделал это абсолютно бескорыстно,
прекрасно сознавая, что в замен он не получит абсолютно ничего.
Естественно, я спросил его о причинах его такого поведения, ведь 
отказаться от свободы, зная, что тебе "светит" около десяти лет лишения
свободы, это не просто поступок, это своего рода подвиг. Он ответил, что  в
его понимании, подлецом нельзя быть даже по отношению к ментам.  А кроме
того,  уважающий себя жулик, вообще не должен быть ни свидетелем ни
потерпевшим.  Его принципиальность обошлась ему в девять лет лишения
свободы. Конечно же, он безусловно был виновен в совершении преступления, за
которое его осудили, и не роптал на судьбу, но не нужно быть большим
психологом, чтобы, знать, что именно в таких случаях, свобода
становится, как никогда дорога, и я по сей день благодарен и глубоко признателен,
этому человеку со сложной,  искалеченной судьбой. 
Тогда, по наивности, я полагал, что эти неуклюжие попытки сделать из
меня "наркоторговца", являются следствием одного моего телефонного
конфликта  с одним очень важным чином из центрального аппрата КГБ. Разговор
шёл по поводу досрочного освобождения одного осужденного. Я не помню
фамилии этого осужденного, знаю только, что он был по национальности
еврей, и следствие по нему вели сотрудники КГБ. Осужден он был к одному году
лишения свободы, и оставалось ему отбыть чуть больше двух месяцев. Его
дело было представлено в суд, и в соответствиии со ст.52 УК РБ он был
освобожден условно-досрочно. 
Человек "не досидел"  пятьдесят два дня. И вот эти пятьдесят два дня
стали поводом для выслушивания гневной тирады в свой адрес, полной
различных оскорбительных намеков.  Я довольно резко обровал не в меру
красноречивого чекиста, видимо никогда не державшего в руках  Уголовного
Кодекса, и потому, не знавшего, что решение о досрочном освобождении
принимает не начальник учреждения, а суд, и направил его по одному известному
маршруту из трех букв. Он оказался злопамятным, и сумел натравить на
меня прокуратуру республики.  Но, прокуроры то знали законы, и знали, кто
и по каким основаниям освобождает человека из тюрьмы.   Прокурор
производивший проверку, показал мне  письмо из КГБ на имя генерального
прокурора, где в ярких красках описывалась моя антигосударственная,
преступная  деятельность, сказал что напишет положительное заключение,  но
настоятельно советовал мне быть сдержаннее в общении с чекистами.
К сожалению, в то время я не отнесся должным образом ко всему
происшедшему, и  расценил всю эту "наркотическую" историю всего лишь, как
желание красиво меня припугнуть. Здесь сыграла свою роль откровенная
наглость задуманной провокации, и абсурдность вменяемых мне обвинений. Мне
казалось, что даже если бы у меня в кабинете или в машине обнаружили целый
центнер наркотиков, мне бы ничего не стоило доказать свою невиновность
и обернуть все дело против фальсификаторов. Я представлял, как на
первом же допросе в пух и прах разнесу все сфабрикованные обвинительные
версии, и  даже немного сожалел, что "бандит" отказался от сделки.
Но в последствии, уже находясь в эмиграции,  где у меня было время
подумать и переоценить многие события происшедшие в моей жизни, я по
настоящему оценил мужество и порядочность "бандита", и ту степень опасности,
которую он предотвратил. Действительно, оправдаться сравнительно легко,
если ты находишься на свободе, на твоей стороне коллеги из МВД и
прокуратуры, и самое главное, если ты живешь в правовом государстве. Но в
современной Беларуси, если ты попадаешь в тюремную камеру, это первый
признак того, что больше ты никому не нужен, и что словам провокаторов
значительно больше веры, чем твоим. И мне ли было этого не знать? Но живя в
мире иллюзорного корпоративного братства, я, как и любой ни в чем не
повинный человек, отметал любую мысль о том, что такой беспредел может
коснуться лично меня, и свято надеялся на своих отцов - командиров. И
только здесь, в Германии, до меня дошла серьезность сложившейся тогда
ситуации. Ведь, чтобы предлагать человеку "невменяемость", (мечту 
многих преступников, особенно убийц) полномочий рядовых оперативных
работников, каких бы то ни было служб, явно недостаточно. Таких полномочий
  вообще  ни у кого  не может и не должно быть, даже у президента. Но это
теоретически. На практике же проблемы с вменяемостью и невменяемостью
иногда решались в пользу одной из заинтересованных сторон. Способов было
два. За деньги ( тридцать тысяч долларов США), или "по команде с
верху".  И мне это было известно. Так вот, поскольку деньги в моём случае
исключались, то размышления "о команде сверху"  и вывели  меня на
предполагаемый уровень "заказчика" всей этой неудавшейся оперативной
комбинации. И этот "уровень" был настолько высок, что не оставлял мне никаких
шансов избежать позорного судилища. Не помогли бы ни мои  профессиональные
познания, ни друзья, ни связи в высоких министерских кругах и
прокуратуре.  Система перемалывала и не таких. Если из бывших наркомов НКВД,
МГБ умудрялись создавать иностранных шпионов, то разве была большая
проблема сделать из начальника тюрьмы наркоторговца? Огромное спасибо
"бандиту". Но дело не только в нем. Он спас меня только от одной
попытки. А вот почему не было второй,  не знаю. Пока не знаю.
Я веду повествование в хронологическом порядке, и вот настало наконец
время рассказать и ещё об одной поучительной истории, о которой я
упоминал в самом начале, и которая самым тесным образом перекликается с
историей о которой писал Валерий Щукин.  Я расскажу все, что мне о ней
известно, а выводы делать будет каждый сам, потому, что я не знаю, чем она
закончилась.
Итак, 25  марта 2001 года в СИЗО 1 города Минска поступил арестованный
Сергей Винников. Это был  сын сбежавшей в Великобританию бывшего
главного банкира Беларуси Тамары Винниковой. Задержан он был 21 марта за
распространение (продажу) наркотических средств, героина. Одновременно с
ним была задержана и гражданка, приобретавшая у него наркотики. Поскольку
я сейчас не помню её фамилии, то назову её гражданкой "Петровой".
Рассматривая материалы их личных дел, я обнаружил одну поразительную
вещь: согласно фабуле уголовного дела сделка по приобретению наркотиков
между Петровой и Винниковым была совершена в 23 часа 21 марта. А
согласно протоколу задержания, имевшемуся в личном деле Петровой, она уже с
19 часов этого же дня  находилась под  стражей в изоляторе временного
содержания ГУВД города Минска, задержанная за совершение совсем другого
преступления. Никаких отметок о том, что она покидала ИВС, даже под
конвоем, в деле не было.  Для админстрации СИЗО, конечно, это никакой роли
не играло, ибо все документы были оформлены как положено, с подписями
и печатями, и не вызывали никаких сомнений, но для суда такое
противоречие могло лечь в основу оправдательного приговора, и служить прямым
доказательством фальсификации улик.  Сам по себе процесс доказывания факта
"сбыта" и "приобретения" наркотиков не представлял особой проблемы,
ибо операция по задержанию преступников "с поличным" была произведена 
по всем правилам подобного   жанра. Но то, что в этом  процессе
принимала участие дама, которая должна была в это время находиться под
надежной охраной в ИВС,   наталкивает на определенные сомнения  даже  не
искушенного в милицейских интригах человека. Из дальнейшей всей этой
истории я помню только то, что поручил начальнику спецотдела выяснить
причины выявленных мною противоречий, и сообщить об этом адвокатам
задержанных. К сожалению через несколько дней я был переведен на службу в
Комитет по исполнению наказания, затем ушел в отпуск и вскоре оказался в
Германии. Поэтому, как я и говорил,  концовка этой истории мне
неизвестна. Скорее всего следователь исправил ошибку оперативников и устранил
"противоречия" в документах, ибо логика "заказа" не приемлет на своем пути
каких - либо бюрократических препон, и не считает их за препятствия.  
Я пишу эти строки вовсе не от избытка ностальгических чувств, возникших
от нахлынувших воспоминаний и потому хочу быть правильно понятым.
Мы сегодня обсуждаем тему, серьезность которой не оставляет места
романтизму. Поэтому, все сказаное мною, следует оценивать только с точки
зрения реального восприятия событий и здравого смысла.  Я прибегаю к
подробному описанию событий, чтобы дать возможность разобраться  читателю,
что в этих событиях есть главное, а что второстепенное, какие ошибки в
оценке криминальных обстоятельств присущи всем людям,  как их избежать,
и что делать в случае применения к человеку провокационных методов.
Я  зарание отбрасываю в сторону все юридические способы защиты человека
от посягательств спецслужб. Не для того они "старались", чтобы их
"оперативную комбинацию" разрушил какой - то адвокатишка. Не играют никакой
роли как следователи, так и судьи. В условиях тоталитарного режима
они превращаются в юридический придаток  все тех же спецслужб и действуют
только в пределах отведенного им правового коридора. Даже, если судьей
на заказном процессе будет родной папа обвиняемого, можно смело
утверждать, что  стоя по колено в слезах, он, тем не менее, вынесет
обвинительный приговор. Положение арестанта в таких случаях действительно очень
сложное. Человек одинок, затравлен, запуган и абсолютно не знает, что
делать? Как это не странно будет звучать, но единственный совет будет
такой: ничего не делать и ничего не говорить. Даже услугами адвоката
пользоваться в ограниченном объеме. Если  в таких случаях начинать активно
указывать на явные признаки провокации, то это только даст возможность 
принять меры к их устранению и ничего более.
Практика показала, что в случае привлечения к ответственности по
заведомо ложным и сфальсифицированным обвинениям, в наиболее выигрышном
положении оказывается лицо, отказывающееся вообще от каких - либо показаний
и не подписывающие никаких бумаг. Это очень осложняет следствие, и
создает обвиняемому определенное поле для маневра. Я прошу извинить меня
за не совсем подходящий пример, но  именно такой способ "защиты"
позволил суду исключить из обвинения кровавому  злодею Игнатовичу , якобы "за
недоказанностью"  шесть!!! убийств, что в свою очередь дало формальный
повод,  не применять к нему смертную казнь.
Опять же, порою даже опытному человеку сложно разобраться, что
происходит? Или в отношении его выполняется "заказ власти", или это
импровизация оперативного работника для решения узковедомственных вопросов:
например таких, как улучшение служебных показателей (для галочки), или
шантажа с целью последующей вербовки.   В первом случае, человек обречен, и
ему лучше вести себя так, как я уже говорил, во втором же, есть
возможность изменить ситуацию в свою пользу. Дело в том, что в этом случае не
будет задействована вся система политического террора (высшее
руководство, прокуратрура и суд) и есть шанс добиться положительного решения
вопроса, как в самом начале уголовного преследования, так и во время суда.

Очень сложно однозначно дать ответы на все эти вопросы, но для того мы
сегодня и говорим об "этом", чтобы каждый человек, решивший встать на
стезю политической борьбы, изначально был  готов к неожиданным поворотам
судьбы, не натворил непоправимых ошибок, и в последствии глубоко не
раскаивался бы за напрасно загубленную жизнь.
Отличить "заказ" от личной инициативы оперативного работника хоть и
сложно, но можно.
"Заказ", однозначно нацелен на физическую изоляцию "клиента", и не
оставляет задержанному никаких шансов на спасение. При выполнении "заказа"
с  момента задержания, все идет "по протоколу", то есть с полным
процессуальным оформлением всех оперативно - следственных действий, с
перспективой их рассмотрения в суде.  Поэтому обвинительный уклон будет
очевидным и бескомпромиссным.
При проведении "мероприятий" по инициативе оперативного работника,
явным признаком отсутствия "заказа" будет небрежное отношение к документам,
нарушение процессуальных норм ведения допросов, стремление
ограничитить количество"посвященных" в процесс задержания,  попытка изобразить из
себя ангела - спасителя и активный поиск компромисса. Если в процессе
"беседы" прозвучали слова о взаимопонимании, о патриотизме, о священной
обязанности каждого гражданина бороться с врагами отечества, о том, что
при определенных обстоятельствах вам могут пойти на встречу....то
можно со стопроцентной уверенностью считать, что все "мероприятия"
организованы либо с целью вербовки гражданина, либо, в случае отказа, с целью
его компрометации.  Но здесь наступает ситуация, про которую в народе
говорят: "хрен редьки не слаще".   Получая свободу, человек попадает в
цепкие лапы спецслужб.  И хотя многие считают, что им впоследствии
удасться как - то выкрутиться и обмануть вербовщиков, это очень опасная  
иллюзия. Наши "доблестные органы" обмана и предательства не прощают.
Глубокой личной трагедией обернулся для А.И. Солженицина описанный им
самим его "безобидный" контакт с лагерным оперативником. Агентурное
сообщение, написанное знаменитым диссидентом и не менее знаменитым писателем,
автором "Архипелага ГУЛАГА"  в 1952 году, "нашло" его почти через
полвека. (желающие могут ознакомиться по ссылке
  http://a.farit.ru/i/t-21875.html).
Поэтому, человек, решивший посвятить себя политике, должен ясно
понимать, каким испытаниям может подвергнуть его судьба, и реально соизмерять
свои способности со своими возможностями, в том числе и физическими.
От разного рода  провокаций,  клеветы и шантажа в любой стране в
принципе  не застрахован никто, даже глава государства. (вспомним адюльтер
президента США Билла Клинтона с Моникой Левински, его последствия). Но
тысячелетний опыт, замешанный на крови тысяч невинных жертв, в конце
концов привел к тому, что цивилизованные страны выработали иммунитет от
такого произвола, создав независимый суд, и утвердив высокоразвитый
институт правовой защиты граждан. Именно эти две составляющие современной
фемиды, не считая свободы слова, и являются гарантами соблюдения прав
человека, при отправлении правосудия.  Но в странах, где нет независимых
судов,  защита обвиняемого  принимает чисто декоративные формы,
практически не влияющие ни на следственный, ни на судебный процессы.  К великому
несчастью, Беларусь относится к разряду именно таких стран, ибо судей
всех уровней согласно ст. 84 Конституции,  назначает и освобождает от
должности президент.   
И пока в стране будет действовать этот президент, будет существовать
эта статья. А пока будет существовать эта статья, в стране будет
холопская юстиция. А пока в стране будет хлопская юстиция, будет существовать и
холопское правосудие, а пока будет существовать холопское правосудие
то я, дорогие земляки, могу Вам посоветовать только одно: зашить карманы,
чтобы туда ненароком не попали наркотики, зашить рты, чтобы ненароком
не брякнуть нецензурного слова, ну а в библиотеку ходить только в
варежках.
Олег Алкаев.