Борис НЕМЦОВ, <Исповедь бунтаря или политика без бл**ства>

СТРАСТИ И ПОРОКИ НА ФОНЕ  ПОЛИТИКИ

В 1991 году Ельцин назначил меня губернатором. Я был молод, не обременен опытом бюрократической и политической работы, но легко обучаем. Первым заместителем у меня трудился опытный советский руководитель Иван Скляров, царство ему небесное. Он-то и решил поучить меня уму-разуму.

- Знаешь, Батька, ты человек молодой, тебя  никто за губернатора не держит. Сам понимаешь - серьезные люди: директора заводов, председатели колхозов и так далее. Надо бы тебе как-то с ними познакомиться, подружиться…

И что мне для этого надо сделать?
- Да водки с каждым попить.
- А сколько заводов-то у нас?
- Заводов около пятисот, а колхозов 750.
- Великоват список. Надо бы его как-то сократить и оставить, скажем, только передовиков.

В итоге список сократили  до четырехсот собутыльников, и пошло-поехало знакомство с закреплением авторитета. Через год я стал опухать. С большим трудом вставал по утрам,  ухудшилась память, начались проблемы с речью, тяжело давалось принятие серьезных решений. Я осознал, что попадаю в цепкие лапы алкоголизма. Я пригласил Ивана Склярова и спросил:

- Иван Петрович, вы зачем это сделали? 
- А что?
- Вы сказали, что для повышения своего авторитета я должен выпить с директором каждого завода.
- Я же не знал, что ты это все конкретно воспримешь и так пунктуально будешь выполнять…

Раньше, в «совке», без выпивки политикам и чиновникам просто невозможно было выжить, трезвенник просто не мог сделать карьеру. Пьянка считалась неотъемлемой частью этикета. Это была традиция, это был протокол, нарушать который было недопустимо. Исключения делались только для людей больных, например, для Андропова. Все остальные пили. К непьющим относились с подозрением (да и я лично точно также к ним относился, мне казалось, что непьющий человек -  либо чекист, либо больной). Сегодня ситуация изменилась, люди стали  больше следить за здоровьем.

***

Однажды полетели в Швецию. Президент тогда не пил, но находился под воздействием сильнодействующих  лекарств. На подлете к Стокгольму истребители королевских ВВС сели нам на крылья, что предусмотрено шведским  протоколом. Истребители  летели так близко, что мы видели лица пилотов и было даже немного страшновато. - Какой шум. Уберите самолеты, - говорит Ельцин.
- А как я их уберу?
- Как хотите. Слава Богу, быстро сели, но визит начался со скандала.

Самое смешное  произошло  на королевском приеме. Король Карл IV Густав вместе со своей красавицей женой Сильвией и принцессой Викторией, тоже красавицей и любимицей шведского народа,  организовали в честь президента России огромный прием. По протоколу Ельцин сидел рядом с королевской четой, я - рядом с принцессой. Часами носили какие-то блюда, все шло неспешно, размеренно.

 Вдруг Ельцину надоело сидеть и он обратился к королю.

- Давайте сократим этот ритуал. Уже всем все ясно. 
- В принципе можно, но этому ритуалу  650 лет.
- Слушайте,  вы - король,  я - президент. Неужели мы не можем этот вопрос решить? - и Ельцин подозрительно смотрит в мою сторону, а король в это время пытается перейти на другие темы и уйти от ответа.
- Да, кстати, господин президент, у нас тут небольшая проблема, - говорит король. - Я живу во дворце, а рядом автобусная остановка. Все время дымят автобусы. Экология ужасная…
- А вы эти автобусы уберите вместе с остановкой, - переключается на другую тему и Ельцин.
- Я пытался решить этот вопрос, но у меня не получилось. Это решает городской парламент Стокгольма. Тут Ельцин отворачивается от короля и, глядя на меня, произносит:

- Кто это? Вы куда меня привели? Он не может решить ни одного вопроса. Зачем мы тут сидим?

 

ИСТОРИЯ ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ.

Кто такой Путин, мало кто тогда знал. Он был настолько неприметным, что на него не реагировал даже мой секретарь. Как-то ко мне в приемную звонит директор ФСБ, а секретарь отказывается соединять со мной и требует представиться. Тот в ответ: «Путин Владимир Владимирович, директор  ФСБ». Секретарь передает мне: «Там какой-то Путин звонит. Говорит, что он начальник ФСБ. Что с ним делать?»

Помню случай, который потряс меня до глубины души. 1998-й год. По всей стране бастуют шахтеры. Сидят на Горбатом мосту перед зданием правительства и стучат касками по мостовой. Березовский этот спектакль спонсирует и подвозит забастовщикам бутерброды. Вся страна блокирована: Транссиб, Северная железная дорога, Северо-Кавказская дорога… Железнодорожное движение парализовано по всей России.

Правительство принимает решение разблокировать железнодорожные трассы. Бывший премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер говорила мне твердо и безапелляционно: «Борис, их надо разгонять при помощи полиции. Они - враги России». Мы понимали, что страна вот-вот развалится на куски по экономическим соображениям, ведь Транссиб - единственная железная дорога, связывающая Дальний Восток и Сибирь с центром России… На Северо-Кавказской дороге собралось столько пассажиров с детьми, ехавших на отдых, что   там создалась в прямом смысле взрывоопасная обстановка... Более ста составов простаивали в поле и на станциях на юге. Кругом антисанитария, отсутствие элементарных условий. Эпидемия могла вспыхнуть со дня на день… С другой стороны, шахтеры выдвигали во многом справедливые требования, хотя и был перехлест, подогреваемый обиженными олигархами.

Как вице-премьер руководил комиссией  по урегулированию ситуации. Собрал экстренное совещание, пригласили всех силовиков. Все пришли, кроме директора ФСБ Владимира Путина... Путин позвонил и сказал, что он придти не может, потому что у него заболела собака. Я был в шоке и  долго не мог придти в себя. Поведение руководителя ФСБ мне показалось вопиюще нелепым, немудрым и негосударственным, что я отказывался верить в происходящее. Не помню, в каких выражениях я говорил тогда с Путиным, но наверняка не вежливо. Уверен, он не забыл. 

 

ПОРАЖЕНИЯ   - УРОКИ БУДУЩИХ ПОБЕД

Очевидно, что в 2003 году мы допустили ряд серьезных, просто роковых ошибок. Моя личная  фундаментальная ошибка состоит в том, что уговорил Чубайса участвовать в выборах.  Я знал, что Чубайс - общенародный аллерген. У людей при встрече с Чубайсом или в момент его появления на экране телевизора рефлекторно сжимались кулаки и сужались зрачки. Я это наблюдал, причем в разных частях России. Чубайса ненавидели даже больше, чем Березовского. Но мне казалось, что в нем заложены такая сила и такая внутренняя энергия, которые нормальному русскому человеку не могут не понравиться. Чубайс - очень сильный человек, он даже на «поминки» СПС приехал спокойный и трезвый и долго, терпеливо обсуждал сложившуюся ситуацию. Накануне выборов я верил, что его сила будет привлекать к нам народ. Но я ошибся. Еще одна ошибка в том, что в 2003 году мы не смогли объединиться с «Яблоком» и сформировать общий избирательный список. Личные амбиции  оказались сильнее здравого смысла, и нам всем пришлось жестоко поплатиться за собственную гордыню. Хватало и технологических ошибок. Достаточно вспомнить письма счастья, разосланные миллионам избирателей или наш предвыборный ролик: счастливые  лидеры партии  куда-то летят на красивом частном самолете. После этого ролика партия не просто стала объектом для критики, а объектом насмешек и ненависти. В результате мы пролетели на этом самолете мимо наших избирателей. Да, нас сделали  козлами отпущения, но мы сами давали для этого достаточно поводов. Впрочем, меня в те дни мучило не  ощущение поражения и краха, а именно досадного проигрыша.